Алексей Туренко - Крым 2.0 [СИ]

— Ну, войска то есть…

— Какие? Они даже для Афгана, с мясом отдирали тысяч десять. И те по углам отсиживались. Немцы талибам платили, что бы стрельбы в их секторе не было. Про итальянцев вообще молчу. Еще те вояки. Ты сравни тех же немцев в сорок первом и сейчас. У них же идея была! Знали, за что воюют. И дух был соответствующий. Дух из них наши начисто вышибли, а американцы заровняли. Теперь не духа, ни идеи. Кроме равноправия сексменьшинств. И экономического присутствия. Кто за это готов умереть? Пара гомиков? Банкиров, тех даже пары не найдется. — Матвей прервался, закурив еще одну сигарету. — Сильные думают не о росте, а о том, как свое удержать. Новой идеи нет. Куда расти, зачем… И мы медленно и печально катимся по направлению к новому средневековью. Косвенный показатель — разрыв экономических связей — кто-то рынки свои закрывает, кто-то транзит соседям перекрыл. Есть в науке такой термин — связность. Мировая или региональная. Легкость перемещения товаров, людей, услуг и капиталов. Так сейчас она довольно быстро падает. Что только подтверждает мои слова.

Матвей замолчал и отпил остывший кофе.

— И вот мы плавно подошли к вопросу роли крымского козла на переходном этапе современной цивилизации. В рамках всеобщего отката начинается большой передел. Его частный случай — обеспечение безопасности в Средиземноморье. Вопрос не только денег и оружия. Вопрос готовности драться и нести потери. А для этого нужно менять мировоззрение. Твое, мое, тех парней, что сидят за соседними столами. — Матвей кивнул в сторону зала. — Россия, с нашей подачи, должна взять на себя роль гаранта безопасности в Средиземном море. Пока ее туда не зовут, по тем же причинам, что и китайцев с арабами. И припекает Европу пока не настолько сильно. Наша задача — сделать так, что бы припекло как следует. Заодно — плацдарм застолбить. — Матвей опять потянулся к чашке и обнаружил, что кофе иссяк. Махнув рукой на кофе, Матвей опять взялся за сигареты. — Мать его, сколько же я курю! Ладно, вернемся к нашим баранам, в смысле — козлам. — Матвей поглядел на мрачного, как туча Валеру. — Ты, дружище, еще радоваться должен, что черную работу за нас будут делать турки. И в говне будут именно они.

Валера поморщился. — Хрен редьки не слаще. Вот уж не думал, читая в детстве Сабатини, что со временем стану губернатором Тортуги. Я, знаешь ли, себя в несколько иной роли представлял.

— Я тоже. — Отозвался Матвей. — Насчет Тортуги, ты загнул. Хотя, на официальный прием в Елисеевском дворце я бы не рассчитывал. Но поддержка бардака, так сказать — задача внешняя. Есть и внутренняя. Жизнь у нас будет очень беспокойная. Для таких задач нужно другое общество. С другими ценностями, иначе устроенное.

— Матвей, а ты не сгущаешь краски? — Взбудораженный Фесик завелся. — Европа Штаты позовет. Посулит им там что-нибудь. В конце-концов — Париж подарят. Вместе с Елисеевском. Турков успокоят и все наладится. Очередной бум придумают. Очищенным воздухом начнут торговать или электромобили на ионной тяге в массы кинут. И завертится колесо по-новой.

— Успокоить турков можно, только если их деньгами завалить или оккупировать. — Отозвался Матвей, — Что тоже стоит денег. Но их больше нет. — Для наглядности Матвей разжал кулак, продемонстрировав пустую ладонь. — Ввести войска? Они же умирать боятся. Залить все напалмом и развесить оставшихся на деревьях — общественное мнение не позволит. Тупик. И выход только через смену взглядов и общественных ценностей. Тем, кто будет против, новые ценности, немного погодя, будут прививать уже другие. Те же турки, посредством «Калаша» или дубины. У тех смена ценностей уже полным ходом идет.

— А если новый бум пойдет?

— Причина та же. Деньги. Сейчас каждая новая технология стоит таких денег, что массово ты продавать ее не сможешь. Да и не нужна она. С существующими уже сладить не можем. Летающий автомобиль на ядерной тяге? Если задаться целью — сделать уже сейчас можно. Нынешний технический уровень позволяет. А ты посади в него домохозяйку! Этот Гастелло в юбке, по дороге в супермаркет — Хиросиму сотворит. Остаток жизни будешь в бункере куковать, кутаясь в свинцовое одеяло!

Валера озабоченно потер загорелый, несмотря на зиму лоб. Крымский загар, похоже, въелся в него навечно. Почти жалобно он произнес, — А ведь так славно все начиналось…

Матвей невозмутимо отозвался, — А так ли все плохо? Крымскую бизнес-зону никто не отменял, просто еще один проект и подготовка населения к постиндустриальному будущему. Конечно, не такого будущего я бы желал, но — такой расклад. Успеем перековаться — будем на коне и в белом. Не успеем — вымрем, как мамонты. С Европой заодно.

После паузы, глядя, на совсем приунывшего Валеру Матвей добавил:

— В общем, друже, начинаем клепать общество будущего. Давай, слуга народа — шевели мозгами. Торговать, производить, воевать. Рожай для Крыма постиндустриальное будущее. Корпорацию под сенью пушек.

Глава 12. Крым, Турция. Зима 201Х+3

Весь февраль на Крым накатывались короткие зимние шторма, засыпая побережье ледяной крошкой и всякой плавающей дрянью, которою всегда приносит море. Под конец недели небо над морем, наконец, прояснилось. Выглянувшее солнце быстро растопило остатки снежного крошева на пляжах. Под его лучами море сразу потеряло свинцовый свет, став темно-синим. Переход от зимы к весне произошел так быстро, что казалось, что зимы вообще не было.

Судоходство оживилось. У берегов засновали катера, из Севастопольской бухты выскочила стайка серых, крымских сторожевиков и, разбежавшись веером, они заспешили прочь от берега, спеша почистить море от случайных турков перед выходом рыбаков. Следом за ними, порт начал выпускать гражданских. Первыми выходили в море сейнеры, за ними потянулись суденышки помельче. Последним, солидно загудев, из Севастополя вышел первый, в этом году сочинский паром. Его привычный силуэт нарушала пара орудийных башенок. Пройдя фарватером, он склонился влево и растворился вдали.

Под конец дня, когда солнце уже садилось, из порта вышел корвет «Коктебель» в сопровождении небольшого сейнера. Неторопливо потукивая двигателем, корвет взял курс в сторону открытого моря. Сейнер, как на привязи последовал следом. Через час, они превратились в едва различимые точки на горизонте.

Следующим утром, на подходе к Босфору, сейнер и корвет сбросили ход. В море перед проливом всегда полно судов. Даже сейчас, несмотря на то, что транзит через пролив уже полгода, как прекратился, с мостика корвета невооруженным взглядом было видно, как минимум десяток корабликов перед входом в пролив. Семен поднял к глазам бинокль, рассматривая скопившиеся у входа в пролив суда. Рыбаки, пара небольших каботажников под турецким флагом. Чуть в стороне ото всех, ближе к берегу, без движения замерли три судна. Два средних сейнера и приличных размеров сухогруз, водоизмещением под десять тысяч, зависли прямо в створе двух высоких скал, в полутора милях от берега. У борта самого большого судна болталась моторная яхта. Семен перевел на нее бинокль. Изящная, дорогая игрушка покачивалась на волне, отблескивая затемненными стеклами салона. На носу топтался вооруженный мужик, еще пара, уже без оружия, маячила на открытой площадке мостика. Ржавый борт сухогруза высился над ними. Семен перевел бинокль выше. За бортом обнаружились вооруженные бородачи. За ними, вдоль борта выстроились в ряд, четыре, прикрытых щитами крупнокалиберных пулемета. Семен повел биноклем вдоль борта корабля и насчитал еще шесть огневых точек. Похоже, эта посудина выполняла роль импровизированной плавучей батареи. Семен хмыкнул — для батареи вооружение было слабовато. Даже утыкай ее пулеметами и пушками от носа до кормы, «Коктебель» не напрягаясь, отправил бы ее на дно, минут за пять.

— Семен Владимирович, вас вызывают.

Семен опустил бинокль и вопросительно обернулся к подошедшему радисту.

— Вас. Радист протянул Бобкову гарнитуру. Бобков надел черные наушники, с торчащим сбоку микрофоном, став похожим на сельского ди-джея. Коротко переговорив с абонентом, он отдал наушники и, поднеся к глазам бинокль, посмотрел на забурлившую воду за кормой катера. Не отрывая бинокль от глаз, он произнес, обращаясь к капитану:

— Константин Сергеевич, меня приглашают в гости. Прикажите спустить трап.

Через несколько минут катер подвалил к борту корвета. Маневрируя рулями и тягой, он завис прямо у трапа. Подобрав пассажира, яхта отвалила и, быстро набрав скорость, понеслась к берегу.

Расположившись на безупречно белом, кожаном диване в ухоженном салоне Бобков смотрел на приближающийся берег. Меж скал, прикрытая ранее корпусом сухогруза открылась уютная бухта с аккуратной, словно игрушечной гаванью. Похоже, что когда то здесь был яхт-клуб или что-то подобное. Со стороны моря бухту отделял волнолом, длиной метров двести. Волнолом быстро приближался. Рулевой, с шиком провел корпус судна вплотную к шершавому бетону. Миновав окончание волнолома, двигатель взревел и яхта, выпустив большой пенный бурун, развернулась буквально на пятке. Нос судна нацелился на причал. Еще один рывок, неуловимая коррекция рулями и прямо у борта, с устрашающей быстротой замелькали доски причала. Рулевой дал полный реверс и доски замедлили свой бег. Задрожав корпусом, яхта остановилась.